Батулин П.В.
Почтово-телеграфная цензура в 1918 г. (к вопросу о распределении функций между советскими ведомствами).
История создания советской почтово-телеграфной цензуры представляет интерес не только для историков цензуры, но и как пример распределения функций между советскими ведомствами. В течение почти всего 1918 г. не было ясно, к какому из ведомств она будет отнесена: она могла оказаться как в подчинении Совнаркома, так и в подчинении ВЧК или даже Наркомпочтеля, но в итоге оказалась в составе военного ведомства (до передачи ее в ВЧК в августе 1920 г.). От сети прежних ее органов остались всего два: Управление военного почтово-телеграфного контроля в Петрограде и Московское военное почтово-телеграфное контрольное бюро, лишенные финансирования со стороны Наркомвоена и занимавшиеся выявлением экономических преступлений. В позднейшей записке по обследованию МВПТКБ отмечалось: “…В проведении в своей работе принципов Советской власти оно совершенно беспомощно. Военных специалистов там совершенно нет, военная цензура писем их совершенно не интересует”. Созданное в конце мая – начале июня 1918 г. Военно-цензурное отделение Оперативного Отдела Наркомвоена не проявило сначала интереса к ведомственному наследству - остаткам почтово-телеграфной цензуры прежнего режима. Военный консультант Оперода И.Д.Чинтулов в июле 1918 г. сделал отрицательное заключение по смете и штатам УВК, отвергнув расширение сети учреждений УВК.
Идея ввести телеграфную цензуру оформилась лишь из-за препятствий основной деятельности ВЦО со стороны другого института – советской печати, - а не непосредственно из-за ухудшения обстановки и не из-за появления каких-либо далеко идущих планов. На отказ ряда советских газет представлять на просмотр гранки и печатание запрещенных сообщений заведующий ВЦО Н.В.Мустафин и старший цензор В.В.Пряхин составили 3 августа1918 г. жалобу, рассмотренную в Малом Совнаркоме в этот же день. Видимо, из-за мятежа и “союзнической интервенции” в Архангельске черновой проект постановления МСНК предусматривал контроль Оперода и Высшего Военного совета за телеграфом в Москве и запрет передачи телеграмм военного характера в провинции частными лицами под страхом расстрела, но было решено сначала запросить ВЦО о дальнейших мерах по неразглашению военной тайны. Наркомвоен Л.Д.Троцкий 5 августа 1918 г. лично направил в СНК старое положение от 21 июня и проект нового, также предусматривавший контроль за телеграфом. Что же касается практических мер, то ВЦО ограничилось 30 июля просьбой в Наркомочтель сохранить прежние правила приема телеграмм в военное время – но своевременного ответа не последовало.
Малый СНК принял проект с поправками – контроль телеграмм предполагался уже во всех телеграфных учреждениях, а не только в Москве и Петрограде, как в проекте; Военно-Цензурное Управление предполагалось подчинить не Наркомвоену, а СНК. Большой СНК 7 августа 1918 г. не утвердил протокол Малого СНК – Троцкий и его зам Э.М.Склянский возражали против передачи военной цензуры из своего ведения в подчинение СНК. Было постановлено «поручить тов. Козловскому созвать комиссию из представителей НК по Военным Делам, Почт и Телеграфов и редакции Известий ЦИК, в которой обсудить проект декрета о военной цензуре, переработать его и внести вторично в Совет Народных Комиссаров». Но обсуждение вопроса затянулось: заседание комиссии, назначенное на 12 августа не состоялось – Наркомпочтель не имел сведений о работе УВК и МВПТКБ и во второй половине августа добывал их путем переписки. Лишь 6 сентября Наркомпочтель вернулся к письму ВЦО от 30 июля, запросив конкретные пожелания по телеграфным правилам. Для ВЦО необходимым представлялась запись адресов и документов лиц, подающих телеграммы, против чего категорически возражал Наркомпочтель, считая, что эта мера резко снизит пользование телеграфом и соответственно – доходность ведомства. В результате ни в сентябре, ни в октябре проект не был согласован – переписка шла до конца ноября.
“Почтово-телеграфный контроль” Петроградского УВК и МВПТКБ не был в 1918 г. единственной его формой – широко был распространен стихийный неорганизованный контроль со стороны разных местных органов (в основном, по продовольственному вопросу). Еще до Октября местные органы проверяли законность посылок, а после - разграбление почтовых вагонов (под видом проверок) привело к изданию Декрета Совнаркома 4 апреля 1918 г. (по просьбе Наркомпочтеля, терпевшего убытки из-за необходимости компенсации): местным властям запрещалось задерживать корреспонденцию, иначе, чем по решению судебных органов. Однако, декрет, не выполнялся, и Наркомпочтель позже был вынужден пойти навстречу Советам, боровшимся со спекуляцией: циркулярной телеграммой 28 мая 1918 г. прекращен прием посылок с предметами, воспрещенными к вывозу из данной местности, а 13 сентября 1918 г. коллегия Наркомпочтеля постановила, что все требования местных учреждений о контроле должны быть подтверждены Исполкомом Губсовдепа, а не судом (в противоположность декрету).
Контролем корреспонденции стали заниматься и местные чрезвычайные комиссии, возникшие весной 1918 г. - циркуляр Наркомпочтеля от 28 мая 1918 г. дал им такое право наряду с ревтрибуналами и народными судами (но с соблюдением правил старого устава уголовного судопроизводства). Выемки почты были, широко распространены (ЧК - на втором месте после прод. органов, судя по переписке), но не были чем-то важным для работы ЧК, никаких подразделений по контролю за корреспонденцией в ВЧК не создавалось (в отличие от цензурного Бюро печати, созданного в ВЧК 28 апреля). В период красного террора Наркомпочтель вынужден был признать за ЧК право задержания корреспонденции циркуляром N4022 от 8/10 октября 1918 г. наравне с исполкомами (в дополнение к циркуляру N4008 5/7 октября 1918 г., сообщавшему постановление от 13 сентября). Этот циркуляр был результатом переписки о задержании писем контрреволюционеров и о конфискации подозрительных посылок. ВЧК 4 сентября потребовала конфисковывать в Москве отправления на имя членов контрреволюционных партий (кадетов, эсеров, меньшевиков и др.) и направлять их в ВЧК. Комиссар Московского почтамта 13 сентября сделал соответствующее распоряжение городским почтовым отделениям, уведомив Наркомпочтель. Но там насторожено отнеслись к этой мере: боялись убытков и злоупотреблений со стороны почтово-телеграфных служащих (они могли корыстно воспользоваться сведениями о принадлежности тех или иных лиц к контрреволюции). В результате Наркомпочтель потребовал, чтобы Московский Почтамт изменил порядок контроля и получил от ВЧК списки контрреволюционеров, что было сделано к 29 сентября. ВЧК 1 октября запросила о конфискации посылок с подозрением на спекуляцию - в результате Наркомпочтель уведомил ВЧК 14 октября об издании циркуляра № 4022.
Как видно, сама ВЧК представляла собственный контроль корреспонденции в виде эпизодических выемок, а регулярный просмотр предполагалось осуществлять посредством почтово-телеграфных служащих. Далее "30 ноября 18 г. поднимается впервые в [коллегии] ВЧК вопрос о почтовой и телеграфной цензуре и было решено контролировать корреспонденцию через комиссара почты". А 13 декабря 1918 г. был издан приказ ВЧК N93: "Предоставить местным ЧК право одиночных проверок корреспонденции контрреволюционеров, для чего ЧК должны вступить в соглашение с местными комиссарами почты. Это постановление надо понимать так, что уездные ЧК постоянного контроля ставить не должны. Всем Губчека вменяется в обязанность инструктировать уездных своих агентов, обращая внимание на то, что и при одиночных проверках не дезорганизовали почтово-телеграфный аппарат и не вмешивались в техническую и административную жизнь почты и телеграфа". Видимо, в ВЧК понимали, что чекисты не способны осуществлять цензуру, не разрушая аппарата связи - безусловно, более важного, чем цензура, для функционирования государственной машины.
Таким образом, в сентябре-октябре 1918 г. Наркомпочтель по требованиям других ведомств стал приобретать функции цензурного органа. Однако, в самом почтово-телеграфном ведомстве шла борьба между сторонниками и противниками советской власти, а также между разными революционными течениями – в результате чего ведомство превратилось в конгломерат местных самочинных организаций работников. В циркуляре 10 октября 1918 г. отмечалось, что некоторые профсоюзные организации продолжали брать на себя управление почтово-телеграфными учреждениями, сопротивляясь администрации, аналогично отмечалось 13 ноября 1918 г. о комячейках в такой важной технической службе, как служба перевозки почт. Соответственно широко были распространены меры внутриведомственного контроля за корреспонденцией (в основном – как мера надзора за коллегами): с началом Гражданской войны циркулярной телеграммой Наркомпочтеля N3598 12 июня 1918 г. введен контроль за проводами связывающими с почтово-телеграфными учреждениями, занятыми контрреволюционными отрядами. Но и в области внутриведомственной борьбы с контрреволюцией был тот же хаос, что и в ведомстве в целом: например, в одном из своих приказов 5 сентября нарком В.Н.Подбельский отмечал, что при личной проверке им Петроградской междугородной телефонной станции в одном из списков учреждений, имеющих преимущества в очереди, значились закрытые контрреволюционные газеты, а сам начальник станции встречал наркома в старорежимном мундире. Очевидно, что такое ведомство не могло создать систему цензуры, соответствующую революционному времени.
Тем временем в организации почтовой связи произошли изменения - в течение лета по мере организационного оформления Красной армии открыты полевые телеграфные конторы. В одном из первых своих заседаний 8 сентября 1918 г. РВСР рассмотрел вопрос о доставке почты красноармейцам, а 11 сентября 1918 г. приказом № 2 предписал всем частям приписаться к почтово-телеграфным учреждениям. Наркомпочтель со своей стороны 25 сентября 1918 г. утвердил, а 5 октября 1918 г. объявил инструкцию о направлении простой корреспонденции в Красную Армию и обратно. К январю 1919 г. создано 15 полевых почтовых контор и 4 сортировочных пункта. Таким образом, в октябре-декабре 1918 г. складывалась система обмена почтой между страной и армией, что не могло не попасть вскоре в поле зрения контрразведки.
Осенью 1918 г. контрразведка оказалась разделенной между ВЧК (ее местными военными ЧК – в основном, на Восточном фронте) и Управлением РВСР во главе с С.И.Араловым, на которое контрразведка возложена РВСР 2 октября 1918 г. с ликвидацией центральных контрразведывательных учреждений Всероглавштаба и Высвоенсовета. С созданием Полевого штаба контрразведывательный Отдел военного контроля вошел в Регистрационное управление (штат 5 ноября 1918 г. в приказе РВСР N197/27), начальник ОВК М.Г.Тракман был ответственен перед комиссаром ПШ РВСР Араловым, (одновременно начальником Региструпра), а ВЦО (“Бюро печати”) перешло в Региструпр в составе ОВК. При создании нового учреждения обычно обследуется сеть родственных учреждений - так помощник заведующего ВЦО Прейсман, донес 9 ноября Тракману в упомянутой записке результаты обследования Московского ВПТКБ, предложив “путем подчинения этого аппарата, использовать его для своих целей”, проведя чистку и назначив комиссара. Начальник ОВК 9 ноября 1918 г., ознакомясь с докладом, назначил начальника ВЦО А.И.Григорьева "председателем комиссии в составе представителя от Почтово-Телеграфного Контроля товарища Прейсмана, тов. Ефремова, представителя комиссариата Почт и Телеграфа, которой надлежит собраться 12 сего ноября в 2 часа пополудни в помещении Военно-Цензурного Отделения и разработать вопрос о координации и направлении работы". С 27 ноября 1918 г. Григорьев начинал делать назначения в Московское ВПТКБ, а ранее с 20 ноября 1918 г. Бюро стало присылать в ВЦО копии меморандумов, составленных по просмотренной корреспонденции. Таким образом, к затянувшемуся с августа обсуждению телеграфной цензуры в ноябре при обследовании контрразведчиками-военспецами МВПТКБ добавился вопрос о цензуре почты, и само оно было подчинено ВЦО в административном и информационном отношениях.
Первоначально почтово-телеграфная цензура планировалась лишь в Москве и Петрограде, что не соответствовало организации полевой почты (распоряжений местным цензорам печати о введении ими почтово-телеграфной цензуры не делалось, были лишь инспекторские поездки в Петроград – тоже в основном по вопросам цензуры печати.). Судя по длительной переписке с Наркомпочтелем, руководство ВЦО не проявляло познаний в технике почтово-телеграфного дела, не сопоставляло свои планы с работой почтового ведомства. Реально осуществимый план, схожий с тем, что было осуществлено в дальнейшем, был составлен военным специалистом. Он был предложен 3 декабря 1918 г. упомянутым Чинтуловым (который ранее был в курсе дел УВК): просматривать "а) известный процент всей корреспонденции внутренней и фронтовой, б) все частные телеграммы внутренние и международные, в) корреспонденцию и телеграммы, адреса и адресаты коих зарегистрированы в особых списках" – не только в столицах, но и на местах, чтобы не мешать правильной работе связи. Вскоре на этих основаниях был составлен проект положения о военной цензуре со включением ее центрального органа в ОВК.
Наконец, на окончательное определение подведомственности военной цензуры оказала влияние борьба “пролетарских кадров” ВЧК с военспецами Полевого штаба РВСР по вопросу о подведомственности контрразведки. Региструпр планировал последовательное введение контрразведки: 3 октября было составлено, а 21 октября утверждено Троцким положение о военном контроле, 12 ноября РВСР постановил создать комиссию по согласованию организации с Дзержинским. Однако, переговоры привели к созданию комиссии Лациса, Васильева и Самойловой (Землячки) для ревизии военного контроля Южного фронта – в результате после очистки его от неблагонадежного элемента эти учреждения были слиты с ЧК. В ВЧК был создан Военный отдел во главе с М.С.Кедровым, а далее Вторая конференция ЧК постановила 28 ноября повсеместно создавать военные отделы ЧК. Несмотря на достигнутое 13 декабря 1918 г. в Серпухове соглашение Аралова с Кедровым и Лацисом по положению о слиянии ЧК и военного контроля, утвержденное бюро ЦК РКП (б) 19 декабря, борьба за контрразведку продолжалась. Согласно схеме построения Особого/Военного отдела ВЧК от 13 декабря объединение военного контроля и военного отдела ВЧК должно было осуществиться путем введения в коллегию ВЧК представителя РВСР, которому подчинился бы Особый отдел. В связи с назначением ЦК его начальником Кедрова, РВСР 26 декабря подтвердил его, но для общего руководства Особым отделом ВЧК направил в коллегию ВЧК своим представителем Аралова. В свете этого не удивительно, что 23 декабря был издан приказ РВСР № 436, утвердивший положение и инструкции о военной цензуре (сходный с проектом Чинтулова), а 28 декабря положение было опубликовано: в составе Региструпра Полевого штаба создавался Отдел военной цензуры, на который в числе прочего возлагалась почтово-телеграфная цензура и создание сети местных учреждений. Ведь в это время РВСР еще не оставил надежду на сохранение контроля над всей разведкой и контрразведкой по упомянутой схеме – Аралов был бы руководителем контрразведки как член ВЧК и руководителем разведки и военной цензуры как начальник Региструпра.
Однако, ВЧК имела свои виды и, будучи защищенная от «нападок» постановлением ЦК от того же 19 декабря (ВЧК конфликтовала в это время также с НКПС и Наркомюстом), 27 декабря издала приказ об организации военных отделов при губчека, а 4 января 1919 г. начальник ООВЧК Кедров – приказ о слиянии военконтроля и военотделов ЧК и о конструкции особотделов. При этом, в приказе Кедрова, в частности, указывалось : "Военную цензуру и военную агентуру разведки выделить самостоятельно, с подчинением Регистрационному Управлению Реввоенсовета" (а не ООВЧК). Точные обстоятельства этого необычного распределения функций неизвестны (военная цензура очень близка к контрразведке, что отмечалось еще в записке Чинтулова): 13 декабря вопрос о военной цензуре не обсуждался на совещании в Серпухове – во всяком случае, документального оформления не получил, совпадение даты совещания с приказом ВЧК № 93, судя по длительной истории переписки ВЧК с Наркомпочтелем - случайно, неупоминание ОВК в положении 23 декабря не удивительно - оно отражает принципиальное решение передать контрразведку в ВЧК. Неизвестно, было ли в ВЧК к 13 декабря вообще известно о планах военного ведомства развивать военную цензуру в своем составе, и тем более неясно, обсуждался ли вопрос о военной цензуре на гипотетической (по мнению А.А.Здановича ) встрече Аралова и Кедрова 2 января 1919 г. Видимо, Кедров оказался перед фактом отнесения военной цензуры к ведению Региструпра и просто не решился начать борьбу за нее в условиях обострения отношений ВЧК со многими ведомствами (так, вопрос о подчинении начальника ООВЧК был урегулирован лишь постановлением ВЦИК от 21 февраля 1919 г, а вопрос о подчинении ОО фронта и армии – вообще 13 мая). Вопрос о том, было ли отнесение военной цензуры к исключительному ведению военведа поводом к началу самостоятельного создания ВЧК местных особых отделов без включения Аралова в состав ВЧК – следует пока оставить открытым.
Так или иначе, такое распределение функций в тот момент устраивало обе стороны – РВСР и ВЧК, поскольку: 1) военная цензура печати ранее была важным разведывательным источником для Оперода – при передаче цензуры ВЧК он был бы потерян для Региструпра; 2) передача военной цензуры из Региструпра умалило бы его значение (осталась бы только агентурная разведка), тогда как военная цензура, возможно, виделась формой контрразведки; 3) ВЧК не координировало из центра выемку почты и отказалась это делать в будущем согласно приказу № 93; 4) создание местной сети военной цензуры было бы дополнительным бременем для ВЧК (главным было реорганизовать контрразведку, транспортные ЧК и т.д.); 5) интересы ВЧК не были ущемлены: в составе ее Особого отдела к апрелю 1918 г. был создан Стол военной цензуры для составления списков лиц, чья корреспонденция должна проходить особый негласный обязательный просмотр (перлюстрацию), ОВЦ также снабжал его сведениями со своей стороны.
В целом же по всему рассмотренному периоду, исходя из всех указанных в нашем сообщении фактов, следует сделать вывод, что в отнесении почтово-телеграфной цензуры к военному ведомству основное значение имела бОльшая организованность военного ведомства по сравнению с ВЧК или Наркомпочтелем, а не рациональное планирование распределения функций. Действительно, само руководство ВЧК, опасалось, что собственные его ревностные сотрудники разрушат аппарат связи, а почтовое ведомство никак не могло выйти из дезорганизованного состояния. Только военное ведомство, особенно военспецы Оперода и Региструпра, могли начать почти что заново налаживать рутинную работу почтово-телеграфной цензуры. Возможно, что и в других случаях отнесение тех или иных функций к тому или иному ведомству зависело прежде всего от степени организованности его и его потенциальных конкурентов, а толчком к началу борьбы были затруднения в осуществлении уже имеющихся функций (цензуры печати в нашем примере) или появление новых смежных отраслей (вроде полевой почты). Представляется, что не следует искать в распределении функций между ведомствами в ранний советских период каких-либо рациональных оснований или плана (любой такой план может быть выражением могущества или слабости организации-разработчика, а также межведомственной борьбы); надо осторожно оценивать значение ведомственного наследства – во всяком случае, так это получается на примере военной цензуры.
Помимо опубликованных источников использованы документы ГАРФ, РГАСПИ, РГАЭ, РГВА и РГВИА, а также редкие издания из НБ ЦГА. Ссылки опущены ввиду ограничения объема сообщения
Здесь и выше использована его статья: Как Л.Д.Троцкий и Реввоенсовет Республики “потеряли” контрразведку // Военно-исторический журнал – 1996 - № 3 – С. 65 – 73, № 5 – С.75-82
